Меню сайта
Наш опрос
Какм видом каратэ вы занимаетесь
Всего ответов: 1174
Форма входа
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Бесплатный каталог сайтов "Мир сайтов", добавить сайт, увеличить ТИЦ, PR
Ссылки
Добавь свою ссылку
 
 


        

      

Рояма Хацуо

„Моя жизнь - КАРАТЭ”


Книга первая

От автора

Еще в молодости мне посчастливилось встре­титься с тремя великими учителями. Благода­ря занятиям с ними, я смог найти себя и не ошибиться в выборе жизненного пути.
Учитель Ояма Масутацу заставил меня до мозга костей прочувствовать всю тяжесть побед и поражений. Учитель Накамура Хидео по­казал всю глубину и неисчерпаемость истины каратэ-до. Благодаря встрече с Учителем Саваи Кэничи, я научился видеть радость в жизни каратэ.
Сейчас я могу с полной уверенностью сказать, что этот путь, проложенный великими масте­рами, — путь которым я иду, позволяет приобрес­ти реальную силу, познать запредельное, познать и превозмочь себя, найти состояние духа, которое выше жизни и смерти.
Это прекрасный путь. Он доступен всем: и молодым и старым. В постоянных тренировках закалять душу и тело, каждый день открывать для себя новое, жить более полной жизнью.
Это первое издание моей книги на русском языке, и я желаю каждому, кто прочтет ее, найти в себе это сверкающее лучами состояние, кото­рое позволяет даже с годами не стареть.
Я буду счастлив, если моя книга хоть немно­го поможет тем, кто стоит на пути самосо­вершенствования.

Предисловие

В дни молодости Мао Цзэ-дун был одним из моих идеалов. Среди множества моих учеников, если кто и вызывает у меня воспоминания о Мао Цзэ-дуне, то, скорее всего, это Хацуо Рояма.
Как и Мао Цзэ-дун, он обладает редким внутренним предвидением. Это человек, стремящийся к совершенству, владеющий классическим искусством, человек с духом, крепким подобно столбу, держащему пагоду буддийского храма, полностью посвятивший себя совершенствованию в каратэ.
За последнее время лишь только в штаб-квартире Кё-кусин-каратэ уже зарегистрировано свыше пятидесяти тысяч человек. А число последователей, занимающихся в филиа­лах, включая обучающихся заочно, гораздо больше трех­сот тысяч.
Однако тех, кто не забыл данного себе слова, кровью и потом добивающихся своей цели, решивших до конца познать дух каратэ, не так уж много.
Мастера-невежды делают на каратэ бизнес, гоняясь за чрезмерными прибылями. И таких "мастеров" сейчас до­вольно много. Без преувеличения можно сказать, что ка­ратэ, став привычным, сегодня далеко отошло от истин­ного пути Будо.
Я склоняю голову перед Роямой, который в такой си­туации все же неустанно, по крупице продолжает накап­ливать опыт и знания. Изо дня в день, оттачивая технику и совершенствуя дух, он продолжает идти к цели, опира­ясь на традиционные методы тренировок (яп. кэйко).
Рояма, следуя традициям древнего этикета, постоянно преисполнен почтения. Этот человек несет в себе черты истинного патриота Японии.
Результаты постоянной работы над собой, пытли­вость, искренность, так присущая его занятиям, прояв­ляются не только в каратэ, но и повседневной жизни. Об этом я могу и не говорить, ведь все, кому хорошо извес­тен Рояма, знают, что его образ жизни — это чистые мысли и полная самоотдача.
Вот уже скоро двадцать лет, как Рояма поступил ко мне в ученики. Он пришел слабым, худеньким юношей, но, упорно накапливая силу и постоянно работая над собой, выиграл Пятый Чемпионат Японии по каратэ-до. Я ни­когда не забуду финальный бой на Первом Чемпионате мира по каратэ-до, где он с Кацуаки Сато дрался не на жизнь, а на смерть.
Я видел этот бой и позволю себе добавить, что к чести Роямы он был ничуть не хуже, а может быть и лучше противника, пусть в результате по решению судейской коллегии он и проиграл по очкам.
В этой книге отражен дух и путь совершенствования Роямы со дня поступления в ученичество и до настояще­го времени. Я надеюсь, что каждый, кто прочтет эту книгу поймет, почему он решил отдать жизнь каратэ и посвятил себя постижению сущности каратэ-до. Я наде­юсь, что после этой книги появятся еще бойцы, которые унаследуют его образ жизни.
Лето 1980 года                                                         Масутацу Ояма


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Впоисках истинной силы

Глава первая
КАРАТЭ – ИСКУССТВО ПОБЕЖДАТЬ ОДНИМ УДАРОМ

Юность под знаком иероглифов „ОС”

Каратэ — искусство побеждать одним, ударом.
Вот и пролетели восемнадцать лет с тех пор, как я начал заниматься каратэ. Восемнадцать лет не такой уж большой срок, но для меня это больше половины жизни.
Можно сказать, что все эти годы я преследовал мечту детства, знакомую любому мальчишке — стать самым сильным, таким как, например, Миямото Мусаси, стать суперменом. Это был процесс отчаянных усилий и раз­мышлений в поисках решения серьезных проблем, с кото­рыми мне пришлось столкнуться на этом пути.
Я рос слабым мальчиком и всегда хотел научиться приемам рукопашного боя. В младшей школе я даже занимался дзюдо. Но особенно меня привлекало каратэ. Каждый раз, когда в уличной компании хулиганов я слышал о смертельном ударе "саннэнгороси"3 или "го-нэнгороси", в моем детском сердце возникал мистичес­кий страх перед каратэ. Ни о каком восхищении не могло быть и речи. Это был обычный панический страх. Но что ни говори, а жизнь поистине удивительна. В результате именно этот страх и послужил толчком к тому, что я начал заниматься каратэ.

Поступление в школу Оямы

Однажды, когда я был еще школьником, на улице ко мне пристал старшеклассник, давший мне понять, что занимается каратэ. Тогда я испытал чувство унижения от невозможности противостоять ему. Меня привело в ужас лишь только одно упоминание о каратэ.
В то время я учился в десятом классе и ничем не отличался от множества других старшеклассников. Я был чрезвычайно беспокойным, любопытным юношей, быстро хватавшимся за все что угодно, но тут же ко всему охла­девавшим. Я был слабовольным, да еще и в учебе не особо преуспевал. У меня не было ни грамма уверенности в себе, а о физической силе вообще говорить не приходилось.
Когда нас строили в школьном дворе, я оказывался где-то пятым с конца, потому что был маленьким и слабым. Сам я ничего не умел и постоянно надеялся на своих товарищей. Даже на улицу выходил гулять с компанией в пять-шесть человек.
Тогда был настоящий бум роликовых коньков, кото­рые, похоже, в последнее время снова входят в моду, и мы уличной компанией частенько ходили в парк Тосима, где катались до упаду.
Однажды мы стали свидетелями того, как предводи­тель знакомой нам группы, довольно крепкий физически парень, был ловко сбит с ног одним из своих "подчинен­ных" достаточно скромного телосложения. Как я потом узнал, этот парень имел второй кю1 по каратэ.
Я с детства испытывал страх перед каратэ, а с этого момента он стал еще больше. Помню я просто оцепенел, когда услышал, что он занимается каратэ. Это стало пос­ледней каплей.
Я чувствовал себя никчемным, ни на что не годным мальчишкой, но при этом я все же очень не любил проиг­рывать. И если меня испугал старшеклассник, который занимался каратэ, то почему бы и мне не заняться каратэ? Как говорится, клин клином вышибают, — и я выбрал каратэ Оямы, носящего прозвище — "убийца быков".
В те времена многие мои знакомые интересовались каратэ. Они и посоветовали мне пойти в школу Оямы, сказав, что эта школа — самая суровая и значительно сильнее других. Я с раннего детства много слышал о ней и знал о силе учителя Ояма, разбивавшего огромные камни голыми руками и встречавшегося в поединках не только с борцами реслинга, но и с быками.
Уж если учиться, то учиться у самого сильного! Это чувст­во и погнало меня в Икэбукуро к залу Оямы. Сейчас я понимаю, что это стало переломным моментом в моей жизни.
Именно тогда начался долгий мучительный путь со­вершенствования, и моя молодость была возложена на алтарь, олицетворяемый иероглифами "ОС".
Мне никогда не забыть тот осенний день третьего ок­тября 1963 года. Я учился в десятом классе. Зал школы Оямы тогда находился в двадцати минутах ходьбы от западного выхода станции Икэбукуро. Это была одна из комнат в невзрачном многоквартирном доме, примыкав шем к заднему двору университета Риккё. Когда я впе­рвые увидел этот зал, у меня зародилось сомнение — да может ли это быть школа того самого, знаменитого Оямы — убийцы быков. Я остановился у входа. Меня обдало пы­шущим изнутри горячим воздухом, смешанным, как мне казалось с яростью, а если еще учесть, что тогда я ничего не понимал в каратэ, то все это произвело на меня ошелом­ляющее впечатление.
Зал был настолько мал, что уже двадцать человек не могли в нем развернуться. В своем рассказе я не могу опустить этот период, так как именно этот зал лег в основу нынешнего Кёкусин-каратэ, это история Кёкусин-каратэ выращенного и прославленного в боях. То, что я сейчас собой представляю, создано прежде всего самим Оямой, а также кровью и потом всех моих учителей и наставников (яп. сэмпай).
Я не знал, как мне быть, и некоторое время стоял в нерешительности перед входом в зал, но все же отважил­ся войти. Под устремившимися на меня строгими взгляда­ми наставников — черных поясов — на мгновение отсту­пил, но собравшись с духом, сказал, что хочу начать учиться, и мне позволили пройти в зал. Так впервые я встретился с Учителем Ояма.
С первого взгляда он показался очень большим, слов­но страж врат, стоящий перед входом в буддийский храм. Однако взгляд его выражал доброту, и он произнес такие слова: "Если уж ты решил заниматься каратэ, то не бросай на полпути и дойди до конца". К моей радости, он позво­лил мне поступить в ученики. Его слова придали сил и воодушевили, они стали для меня заклятием, путеводной звездой и пробудили желание работать над собой. В одно мгновение от страха к каратэ не осталось и следа. Гово­рят, что одно слово может сильно повлиять на человека, и я не преувеличу, если скажу, что эта фраза, сказанная Учителем Ояма, полностью изменила мою жизнь.

ЛЬВЫ КЁКУСИН

Бой тигра с драконом

Слова учителя Ояма — "ни в коем случае не бросай зани-маться каратэ" не выходили из головы и вселили в мое юношеское сердце уверенность, что этот путь предначер­тан мне судьбой.
В то время тренировки проводились каждый день и проходили под личным руководством учителя Ояма. За нами строго следили его заместители: учителя Ясуда Эйдзи, Куродзаки Кэндзи, Исибаси Масаси, но не только они, а и лучшие наши наставники — черные пояса: Ояма Сигэ-ру, Ояма Ясухико, Года Юдзо, Като Сигэо, Окада Хиро-фуми, Ватанабэ Иккю, Фудзихира Акио (позднее выступал в Кикбоксе под именем Осава Нобору), Одзава Ичиро, Накамура Тадаси — не спускали с нас глаз. Все они поочередно работали с нами в парах и просто выворачи­вали нас на изнанку, заставляя отрабатывать приемы до автоматизма. Бывали минуты, когда только от одного взгля­да обладателя черного пояса нас так начинало трясти, что даже подкашивались ноги. Однако это и была та сила, к которой мы стремились. Каждый раз, слушая героичес­кие рассказы о том, как наши наставники выходили победителями в поединках с додзёябури, я чувствовал себя на седьмом небе оттого, что действительно не ошибся, выбрав Ояма-каратэ. Мы гордились тем, что этих силь­ных людей можем почитать как своих наставников.
Далее я хотел бы немного рассказать об учителях и наставниках. Я не только наблюдал их поединки, но и на себе прочувствовал, что такое настоящее мастерство.
Не успел я поступить в школу, как подошло время экзаменов на десятый кю и первый дан. Тогда мне глубо­ко врезался в память поединок наставника Окада Хиро-фуми. Даже я, новичок, увидев этот поединок, глубоко осознал, что такое настоящий бой, да и само по себе каратэ. Этим боем можно было любоваться, как картиной, но в то же время он был жесток, как бой тигра с драконом. Я был потрясен. Если не ошибаюсь, тогда его противником был наставник Накамура Тадаси.
Они спокойно стали в стойки и вдруг начали двигать­ся, медленно описывая круги, словно дикие звери, злоб­но смотрящие друг на друга. Как только их руки соприкасались, уже нельзя было сказать, кто первый атако­вал, это был электрический разряд. Так они то сходи­лись, и, нанеся несколько молниеносных ударов, тут же расходились, то снова начинали медленно двигаться по кругу. Это был турнир настоящих мастеров боевого ис­кусства. Наставник Окада тогда имел второй дан.
Окада был небольшим, но хорошо сложенным, его блоки и удары были красивы, словно нарисованные на картине. В то время в зале Оямы практически все цвет­ные пояса были очень сильны в базовой технике (яп. кихон) и ката, но всем было очевидно, что сравниться с ним в этом никто не может. Особенно поражала скорость и точность его движений. Сейчас стоит мне увидеть какой-нибудь спарринг на соревнованиях по каратэ или же, когда меня самого просят продемонстрировать, как следует вести бой, я всегда вспоминаю этот спарринг на­ставника Окады.

Учитель Куродзаки — мастер удара левый кокэн

Я также не могу забыть технику ведения боя учителя Куродзаки Кэндзи. О мастере Куродзаки часто слышал от Учителя Ояма, о его мощи, выдающейся силе духа, но не поверил глазам своим, когда увидел его в поединке. Партнером учителя Куродзаки был наш наставник Васи-тани, имевший тогда первый кю. Он был довольно круп­ным и считался очень сильным бойцом. Но даже Васита-ни не устоял перед левым кокэн учителя Куродзаки. Все эти три минуты Куродзаки гонял его по залу так, что Васитани не знал, куда деться.
Перед началом поединка учитель Куродзаки прини­мал следующую позу: он заводил левую руку за спину, а открытой правой рукой прикрывал лицо, согласитесь, что это выглядело довольно странно. Затем он позволял партнеру нанести несколько ударов и тут же контратако­вал левой рукой, заведенной за спину. Все это представ­ляло собой ужасающее зрелище. Он, как говорится, "жертвовал малым ради большого". Давая противнику себя бить, он атаковал с удвоенной силой, нанося еще более сокрушительные удары. Это был верх совершенст­ва. Конечно, обычному человеку такое не под силу.
Правда, когда у меня был еще белый пояс, я несколь­ко раз пытался подражать стойке учителя Куродзаки, но бывал тут же бит и чаще стонал от боли, чем успевал применить удар левый кокэн. Нечего и говорить, что после этого я больше не пытался применять этот прием.
Когда у меня был белый пояс, Куродзаки часто подзы­вал меня к себе и начинал наносить удары в живот. Про­исходило это примерно так: он меня звал, и я, крикнув в ответ "ОС", бежал к учителю. Как только я становился перед ним, учитель, не сказав ни слова, бил меня в живот. Конечно, он бил не во всю мощь, но даже от лег­ких его ударов меня отбрасывало назад и перехватывало дыхание. Когда я инстинктивно начинал прикрывать живот руками, учитель брал меня за руки, ставил по стойке смирно и продолжал бить. Бывало даже, что он закладывал мне между пальцами карандаши и сжимал руку.
Тогда учитель Куродзаки часто говорил мне: "Познай свой предел!". Именно после того, как ты поймешь, что достиг предела своих возможностей, вот тогда-то и воз­никнет сила, которая поможет его преодолеть. Я слы­шал, что с этой целью учитель многие часы бил в маки-вару, связывал в пучок благовонные палочки и тушил их о свои руки; он занимался такой физической закал­кой, что и подумать страшно, буквально чуть не закапы­вая себя живьем в землю.
Куродзаки считал, что привыкание к боли — это один из видов самосовершенствования — сюгё. Но тогда я еще не очень хорошо понимал, что он имеет в виду, и часто бывало, у меня сердце сжималось, стоило услышать, что учитель Куродзаки называет мое имя. При этом он часто говорил: "Ты будешь сильным бойцом". Сейчас я не могу вспоминать о том времени без улыбки, но тогда я сомневался — действительно ли все это поможет мне стать сильным.
В настоящее время учитель Куродзаки является прези­дентом Федерации Новых Боевых Искусств "Синкаку-тодзюцу". Он воспитал таких известных бойцов кикбок­са, как Фудзивара, Сима и многих других.

Прямой удар ногой учителя Ясуда – нокаут с оповещением

Далее я хочу немного рассказать о мастере Ясуда Эйдзи.
Ясуда, когда-то начинал с Сётокан каратэ еще в уни­верситете Гакусюин, но уже давно тренировался под ру­ководством Учителя Оямы. Говорят, что в резкости при­емов ему не было равных. Сила его удара маэгэри1 стала легендой. От своих наставников я слышал, что даже учи­тель Куродзаки, которого считали ужасным в бою, в поединке уступал пальму первенства учителю Ясуда. Рассказывали, что как-то в районе Синдзюку на него напала банда больше десяти человек, и он, играя, разбро­сал всех, причем большую часть отправил в больницу. Мы, белые пояса, очень часто горячо спорили между собой о легендарной силе учителя Ясуда. Да и наши наставники тоже нередко поговаривали и о стойке учите­ля Ясуда, и о его удивительном мастерстве. Все сходи­лись в одном — он силен в ударах ногами. Удивитель­ным было то, что он наносил удар не ногой, стоявшей на изготовке сзади, а именно ногой, стоящей впереди. Гово­рят, что от одного этого удара партнер просто улетал. В спарринге он специально предупреждал партнера: «Бью "прямой"!» и после этого наносил маэгэри. Ни один чело­век не мог устоять против этого удара, его просто сносило. И я, наслушавшись этих рассказов, сам стал надевать же­лезные гэта и в стойке кокуцу до изнеможения отраба­тывал прямой удар впереди стоящей ногой.
Когда я поступил в школу к Ояме, Ясуда-сэнсэй уже не ходил в зал, но все же изредка появлялся на сборах. И тогда часто из угла — я следил за каждым его движением. Он не был крупным, а уж тем более жестким, скорее был щеголеватым, но нижняя часть тела была весьма мощной. Особенно бедра. Мне казалось, что этот леген­дарный удар маэгэри получался у него за счет устойчи­вости нижней части тела.

Головокружительный калейдоскоп приемов учителя Исибаси

Еще я бы хотел рассказать об учителе Исибаси Масаси.
Учитель Исибаси начинал каратэ со стиля годзю-рю и был главным тренером отделения каратэ на факультете искусств университета Нихон. У Учителя Ояма он зани­мал пост главного наставника (сихан-дай). Когда я по­ступил в школу Оямы, он не появлялся в зале, но потом, после переезда школы в здание современного Кёкусин-кай, некоторое время там преподавал. Тогда у меня был четвертый кю, и я носил зеленый пояс. Иногда я садился рядом с наставником Одзавои Ичиро и слушал его беседы с другими черными поясами, от них-то впервые и узнал о существовании учителя Исибаси.
Одзава в то время имел первый дан, был очень талантли­вым и особо известным силой ударов ногами (маэгэри) и прямых ударов кулаком (сэйкэн-дзуки). Как-то раз я стал свидетелем беседы между Одзавои и другим черным поясом, вернее меня привлекла фраза Одзавы — "сил моих больше нет". Я прислушался к разговору и понял, что причиной этому был учитель Исибаси, работавший тогда одним из заместителей Оямы. Тогда же я узнал, что последнее время он вновь начал появляться в зале. Как оказалось, после поединка с Исибаси, Одзава совсем по­терял уверенность в себе. Он говорил: "Только пытаешься нанести ему прямой удар кулаком, как он его блокирует и тут же другой рукой наносит прямой удар тыльной стороной кулака — уракэн. Причем совершенно невоз­можно заметить, как он это делает".
Тогда я с некоторым восхищением подумал, неужели есть и такие мастера? Врожденное любопытство играло свою роль, и я искал случая как можно скорее встретиться с учителем Исибаси.
Я решил, что по воскресеньям буду приходить в зал после того, как все разойдутся, и тренироваться самосто­ятельно. Как-то раз, после утренней тренировки, я, как обычно, часа в три или четыре пришел в зал и там вдруг увидел учителя Исибаси, тренировавшегося в одиночест­ве. Он ничем не походил на каратиста. Это был худоща­вый, высокого роста человек. Но меня удивило, с какой легкостью он, лежа на скамейке, поднимает 70—80-ки­лограммовую штангу. Я тут же понял, что это и есть Исибаси, так как раньше слышал об этом феномене от Од завы. Я смущенно с ним поздоровался и только начал тихонько тренироваться в углу зала, как мастер подо­звал меня к себе.
Спросив как меня зовут, он тут же весело восклик­нул: "А Рояма-кун, ну что, может поработаем?" и сразу же предложил мне стать его партнером в спарринге. Мас­тер Исибаси был худощавым и очень гибким, что пре­красно использовал в своей технике. Не успел я опом­ниться, как он нанес мне прямой удар ногой (маэ-гэри) и из него, тут же вывернув ногу, провел круговой (маваси-гэри) в голову. Пропустить такой удар в самом начале спарринга?! Я совершенно растерялся. Однако характер у него был очень мягкий, он тут же бросился ко мне и обеспокоенно спросил: "Ты как, в порядке?" В дальней­шем я много раз слышал эти слова, которые он произносил с какой-то особенной интонацией. Они и для меня стали излюбленным выражением. Когда я работал в спарринге с другими учениками, и мой удар проходил, эти слова вырывались сами собой.
Как только наступало воскресение, я шел в зал, куда в то же время приходил учитель Исибаси, и становился его партнером. Поединок мастер Исибаси проводил так, как и говорил Одзава. Он блокировал мой удар и тут же наносил ответный. Он не принимал атаки на себя, как это делал Куродзаки, а пользуясь гибкостью своего тела, то отклонялся назад, то уходил в сторону.
Я даже себе не представлял, на чем его можно было поймать. За его движениями совершенно невозможно было уследить. Если атакуешь прямо, он отпрыгивает в сторону; отходишь назад, он тут же наступает. В общем, я чувст­вовал себя марионеткой в его руках. Несчетное количество раз руки и ноги мастера гладили меня по лицу. Но вмес­те с тем, каждый раз, когда мы заканчивали поединок, он всегда меня поправлял: "Вот это ты делал неправильно, лучше было бы сделать вот так". Мне, кажется, если бы не было этих тренировок с Исибаси, то потом я не смог бы в совершенстве овладеть круговым ударом ногой в голову.
Сейчас Исибаси работает актером на киностудии Тоэй и снимается в художественных фильмах. Когда на экра­нах появляется какой-нибудь фильм о каратэ, его обяза­тельно можно там увидеть. Когда я смотрю фильмы, в которых снялся мастер Исибаси, у меня оживают теплые воспоминания о том времени. Похоже, сейчас он чаще играет отрицательных героев, и я от души желаю ему поскорее сняться в главной роли.

Каратэ — это сила

Самобытность характеров моих наставников и учителей, работа с ними в спаррингах, сформировали мою технику, дали мне плоть и кровь, стали путеводными звездами в моих занятиях. Я думаю, мне на самом деле повезло, что я попал в ученики к Ояме. Учитель Ояма всегда говорил: "У сильных учителей растут сильные ученики". И я не могу не согласиться с тем, что эта вера и сила Учителя пробудила и собрала вокруг него многих замечательных мастеров.
С момента поступления в ученичество к Ояме я, не имевший ни малейшего представления о каратэ, воспиты­вался на индивидуальности характеров многих наставни­ков и учителей, и, конечно же, в первую очередь на примере самого Учителя Ояма. В процессе обучения я сам для себя долго решал важный вопрос: "Что же такое каратэ?".
"Каратэ — это сила" — вот к какому выводу я при­шел. Мое мнение остается неизменным и по сей день. При этом я понял еще и то, что существует много разно­видностей силы.
Сила Учителя Ояма, конечно же, необычайна сама по себе, но при этом удивительна и "ортодоксальная школа каратэ с хорошими манерами" мастера Ясуда, и "боевое каратэ" мастера Куродзаки, отличающееся сильным пси­хологическим давлением, и "каратэ с напыщенной тор­жественностью" мастера Исибаси, и каратэ наставника Окады — конкретное и красивое, словно картина. Это то, к чему я стремился, и что пленило меня.
Я хотел, хотя бы на один шаг, приблизиться к этой самобытности и силе, которую видел перед собой каж­дый день. И, в общем-то, сам того не осознавая, уже тогда я полностью стал на путь каратэ.

ВЕЛИКОЛЕПИЕ И УЖАС ПОЕДИНКА

Сделай себя

Тренировки были жесткими и беспощадными, но в то же время проходили в атмосфере торжественности. Я начал заниматься каратэ для того, чтобы исчезло чувство уни­жения, доставленное мне старшеклассником-каратис­том, но уже через месяц другой занятий я постепенно начал чувствовать их привлекательность.
Я изучал базовую технику (кихон) и ката и постоянно следил за реакцией моих наставников. Я так всем этим увлекся, что уже не мог жить без тренировок. В то время занятия в зале Оямы проводились четыре раза в неделю по три часа. И по продолжительности и по содержанию они значительно отличались от других школ. Тогда я еще совер­шенно ничего не смыслил в каратэ, но ради интереса часто ходил по другим залам, имевшимся в городе, наблюдая и изучая их методики тренировок. И я должен признать, что более тяжелых тренировок, чем в зале у Оямы я не видел нигде.
Судя по тому, что я видел в других школах, там не считали необходимым перенапрягать новичков, их только заставляли заучивать формы. Конечно, и там новичков по многу раз заставляли повторять одно и то же, но так как обстановка на занятиях была весьма расслабленная, они не могли выстрадать и почувствовать глубинную суть каждого движения. Главенствующую роль играла внешняя форма, тренировки были не столь продолжительными, как в зале Оямы, в поединках новички, естественно, не участвовали. Вероятно "не заставлять" было девизом этих школ.
У Оямы все было по-другому. Если ты поступил в школу, то с самого первого дня, кто бы ты ни был, тебя заставляли заниматься вместе со всеми, три часа подряд. К тому же тебе ничего не объясняли. Считалось, что смотреть и запоминать — это разновидность тренировки, другими словами все начиналось с подражания.
Я вначале вообще не понимал, что надо делать, и просто беспорядочно подражал движениям наставника. А больше ничего и не оставалось. Причем даже новичок не мог прекратить тренироваться, сославшись на усталость. Нам часто говорили — ты можешь делать неправильно — ничего страшного, а если уж ты вообще выбился из сил, тогда хоть громко кричи и делай все возможное, чтобы продолжить упражнение.
В первый же день меня поставили в спарринг. Если вы думаете, что тогда в зале Оямы объясняли как нужно вести себя в поединке, или хотя бы какую принимать стойку, то вы глубоко ошибаетесь. Я помню, тогда перед спаррингом спросил, что мне нужно делать, мне ответи­ли — дерись так, как ты обычно дерешься. Мне даже не дали подумать, и не успел я опомниться, как тут же получил пощечину, в общем, все закончилось слезами.
Такие тренировки на первый взгляд выглядели аб­сурдно, но сейчас я понимаю, это было самым правиль­ным. Приемами следует овладевать не запоминая, а по­знавать их потом и кровью в процессе тренировок.

Мягкость побеждает жесткость

Будь то базовые упражнения, или ката их с самого начала заставляют делать в полную силу. Но, вкладывая силу в каждое движение, ты ее в конце концов теряешь. Так научиться чему-нибудь практически невозможно. Возь­мем, какое-то одно движение, например прямой удар кулаком (сэйкэн-дзуки). Если непрерывно в течение часа отрабатывать этот удар в полную силу, то, в конце кон­цов, так устаешь, что даже пошевелиться не можешь. Но если после этого все же продолжить упражнение, движе­ния сами собой станут рациональными. Другими слова­ми, силу следует вкладывать именно туда, где она долж­на проявиться, т.е., например, в удар, и тогда она сама собой уйдет из других мест. Конечно, условие правильно­го выполнения техники — обязательно.
То же относится и к парной работе. Когда тебя изво­дят ударами по лицу и бьют ногами в живот, блоки и удары начинают получаться как бы сами собой — потому, что страшно. Никому не нравится, когда его бьют. Так совер­шенно неосознанно вырабатывается собственная техника.
Чтобы это понять, достаточно было посмотреть на наших учителей. Выполняют ли они базовые упражнения или ката, проводят ли поединок — их движения экономны и строго определены. Они были рациональны до велико­лепия. В сравнении с другими направлениями каратэ их движения были мягкими, но отличались большой мощью. В других школах атаки проводились из стоек киба-дачи или сико-дачи по прямой линии. В бою пользовались стойками нэкоаси-дачи или кокутцу-дачи и двигались по кругу. Я смотрел на эту технику ведения боя и не мог отвести глаз, мне казалось, что я видел суть каратэ.
В то время к нам часто перебегали каратисты из других школ. Сперва они твердо придерживались мне­ния, что стойка в спарринге должна быть либо киба-дачи, либо сико-дачи, но буквально через месяц другой они меняли свое мнение и становились в кокуцу-дачи или нэкоаси-дачи.
Ясно, что пока сам не постоишь в реальном поединке, ничего не поймешь. Существует выражение "мягкость побеждает жесткость" и хотя "жесткость" и выглядит сильной, но я с полной уверенностью могу сказать, что "мягкости" ей не победить.
В этот период я уже был преисполнен чувством гор­дости, оттого, что занимаюсь Ояма-каратэ.

Увлечение поединком

Как раз заканчивался третий месяц моего обучения в школе Оямы. Все готовились к встрече нового 1964 года, и в канун этого праздника я дал себе одно обещание. Про­изошло это так. Как-то в конце года в перерыве между тренировками Учитель Ояма указал на меня пальцем и сказал одному из черных поясов: "Как думаешь, сколько он продержится?". Это задело меня и я себе сказал:
"Нет, я никогда не брошу Кёкусинкай".
И в тот же момент к этой клятве я добавил, что в течение следующего года не пропущу ни одной тренировки.
В то время это смог сделать только Фудзихира Акио (Осава Нобору).
Хотя тренировки и были тяжелы, я уже не мог без них жить. Может, сыграли роль мои врожденные способ­ности, но я быстро овладел базовой техникой и уже хоро­шо помнил все ката. Всего лишь за четыре-пять меся­цев, прошедших с начала занятий, я уже полностью ос­воил все ката пинан1. В поединках я старался подра­жать старшим, у меня уже выработался кое-какой стиль.
"Каратэ — это красиво" — вот, что я чувствовал в то время.
Я несколько охладел к монотонным занятиям базовой техникой, и меня как-то по-особому стал интересовать поединок. Мое внимание привлекала красота и легкость применения техники в поединке при нападении и защите, которые демонстрировали старшие ученики. От того как сплетаются мои руки с руками партнера я получал про­сто эстетическое наслаждение. В то время для меня по­единок была сама грациозность.
В день, когда нужно было идти на тренировку, ни о каких занятиях в школе я и думать не мог, я был полнос­тью погружен в мысли о моделях атак, а если оставалось время, то с головой уходил в усовершенствование спар­ринга. Затем я шел в зал и, если хоть раз в поединке со старшим мой удар проходил, я чувствовал себя на седь­мом небе от счастья. Даже после того, как заканчивалась тренировка, я ловил кого-нибудь из моих товарищей — белых поясов и предлагал ему немного поработать в паре. Это было прекрасное время.
Сначала, хоть мне и было тяжело, но, кажется, на­ставники все же щадили меня, как новичка. Постепенно я начал понимать тяжесть тренировок, казавшихся мне недавно даже приятными.

Кумитэ дьявола

Не прошло и полгода, как все изменилось. Обычно в спарринге я совершенно не обращал внимания на атаки партнера и поступал как Файтинг Харада, нанося про­тивнику град ударов. Тогда я еще не понимал, что стар­шие, глядя на мое поведение, просто воздерживались от замечаний, а я становился все более самоуверенным.
Как-то раз Окада предложил мне поработать в паре. Тогда у него был третий дан, и я, естественно, смотрел на него, как на бога. Получив приглашение от такого масте­ра, я с радостью вышел вперед.
Время спарринга три минуты. Я, как обычно, вошел в ближний бой и начал наносить град ударов. Все эти три минуты Окада легонько их блокировал. Прошли три ми­нуты, я поклонился и только было собрался вернуться на место, как он сказал: "Ну, что, еще три минутки?" Хоть я и запыхался, но еще три минуты выдержать мог и снова вышел вперед.
Перед вторым "раундом" Окада поплевал на руки, хлопнул в ладоши и сказал: "Ну, я пошел!". Следующие три минуты я летал из угла в угол по всему залу. Я был избит, меня мотало от усталости, и я почувствовал страх, поединок был просто опасен для жизни. Это уже не было развлечением, как в те первые три минуты. Наконец, время спарринга подошло к концу, но я рано обрадовался, Окада заставил меня продолжать бой еще три минуты. Для меня этот поединок стал переломным моментом, я до глубины души осознал всю опасность боя.
До этого я даже в самые торжественные моменты в зале часто шутил с такими же белыми поясами, как я, во время тренировки часто посмеивался, и сейчас эта моя беспечность дала о себе знать. После этого случая я стал уже по-другому смотреть на моих учителей и впервые почувствовал всю серьезность занятий.

Палец, сломанный под острым углом

Раньше, как только наступало время поединков, я постоянно пытался сесть в самый первый ряд, чтобы хоть на немного продлить время спарринга. Но после этого случая я чаще садился в самом отдаленном углу зала и просто тихо смотрел. Через некоторое время я, можно сказать, вообще всей душой возненавидел спар­ринг, и причиной тому стал вот какой случай.
В воскресенье после окончания утренней тренировки я пообедал и продолжил тренироваться сам. Обливаясь потом, я работал со штангой. Вдруг в зал вошел не очень крупного телосложения парень, одетый в школьную форму и начал смотреть, как я тренируюсь. Взгляд у него был пронизывающим, я чувствовал это на себе, но не подавал вида и продолжал поднимать штангу. Спустя некоторое время он мне сказал: "Может немного поспаррингуем". Это был эдакий благопристойный додзёябури.
Судя по внешнему виду, он был не очень силен, и я решил согласиться на его предложение. Скорее всего, он то же самое подумал и обо мне. Уверенности в своей технике у меня не было, но я глубоко верил в силу Ояма-каратэ. Мне предстояло впервые встретиться с другой школой и от волнения у меня сердце чуть не выскакивало из груди.
Он быстро переоделся в форму, которую принес с собой, и предложил начать поединок. На нем был белый пояс. Мне переодеваться было незачем, и мы тут же вступили в бой. Может потому, что он был немного выше меня, он стал в низкую стойку сико-дачи. Завязался отчаянный поединок. Вернее его уже нельзя было назвать поединком, скорее, это была драка.
Прошло минут пятнадцать, мы оба выбились из сил, но прекращать бой я не собирался, был упрям и не мог так запросто предложить закончить поединок.
Похоже, он почувствовал это, и у него взыграло само­любие. У меня текла кровь из носа, а у моего партнера изо рта. Я попал ему в голову ударом атамадзуки. Дыха­ния у меня уже не хватало, и я, собрав последние силы, нанес удар ногой. К несчастью, он сблокировал мой удар растопыренными пальцами. Вот тогда все и случилось. Он издал дикий крик, схватился за руку и, скорчив­шись, повалился на пол. Когда я присмотрелся, то уви­дел, что его указательный палец был сломан под острым углом, кость пронзила мясо и торчала наружу. Такое зрелище я увидел впервые, побледнев от испуга и внезап­ного осознания ответственности, тут же схватил его, и мы побежали в больницу. Там нам сказали, что это тяже­лая травма, лечение которой займет два-три месяца.
После происшествия страх перед поединком принял не­бывалые размеры. Странно, но я заметил, что такое чувст­во было не только у меня, но и у остальных тренирую­щихся. Бывали случаи, когда во время поединка у некото­рых учеников намокали трусы. И практически все, когда подходило время спаррингов, бледнели и становились ка­кими-то неуклюжими. Нечего и говорить, что многие про­сто не выдерживали даже обычной тренировки и бросали занятия. А некоторые, желающие поступить в школ, даже после первой тренировки больше в зале не появля­лись. Конечно, в такой обстановке считалось чрезвычайно почетным выдержать жестокие тренировки и с белого пояса сдать на зеленый. Я слышал, что зеленый пояс в школе Оямы соответствует черному поясу любой другой школы и совершенно с этим согласен, так как знаю всю суровость наших тренировок. И в самом деле, практически всех, кто приходил к нам себя проверить (додзё-ябури), мог запросто уложить любой из наших зеленых поясов. Совер­шенно очевидно, что суровость занятий отражается на силе и характере тренирующегося.

СТРЕМЛЕНИЕ К ЧЕРНОМУ ПОЯСУ

Прошло ровно полгода со дня моего поступления в учени-чество. Пришла пора сдачи весенних экзаменов на пояса. Тогда в школе Оямы экзамены проводились два
Поиск

             
Друзья сайта
Весь боевой интернет
       




Киокусин кан Ренмей


НОВОСТИ
                    

      
                                                                                                                                                                                                                                                                                
Copyright MyCorp © 2024
Аккаунт gadun1980